Шелестящий ржаной колос

На хлебной ниве средней России, среди ярко-зеленых, почти изумрудных полей овса, ячменя и пшеницы не часто, но встречается участок-другой рослой ржи, бледно-зеленой, с какой-то акварельной сединой поверху. Наша добрая, старая хлебная нива.

Яровая пшеница еще куститься не закончила, всё листочки по сторонам выбрасывает, чтобы побольше солнца ухватить, теплом-светом вдоволь насытиться, а рожь уже в трубку пошла. Из пучка негустых листьев кверху потянулся стебель — тонкий, узловатый и тоже с сединой. Если стоят теплые дни, так он сантиметра на четыре за сутки подрастает, все выше, выше, пока до плеч, до головы человека среднего роста не подымется. И тогда из вершинки незаметно вырвется на свет белый мягкий приплюснутый колос. Через день-два он распрямится, приобретет молодецкую стать и отложит в стороны серые остья. Изготовится.

Тут и посматривай, что произойдет дальше.

В один из туманных утренних часов, когда с холмистых полей ветер и солнце разгонят мокрый ночной туман, рожь заколышется, размашисто поклонится ветру и один, и десять, и сто раз. А обсохнув, вдруг выдохнет тучу пыльцы, и полетит над полем голубовато-серая вуалька, закрутится под колосьями, сникнет, опять воспарит, чтобы облачком перелететь на другое поле и осесть над соседней ржаной полосой.

Крестьянин скажет не без удовольствия: «Зацвела, родимая!» И озабоченно посмотрит на небо: не принесло бы черной тучи с дождем, не к месту сейчас затяжное ненастье, когда цветет и переопыляется ржаной колосок.

Притягательно для глаз поле вечно волнующейся ржи!

Его давно приметили, много раз воспели в песнях, стихах, изобразили на полотнах. А и в самом деле удивительно хороша, красива седая рожь с молодым колосом на гибком тонком стебле. Даже самый легкий ветерок непрестанно клонит ее из стороны в сторону, волнами ходит по всему полю. И выглядит оно, точно зыбь океанская. Не успеет встать от одного порыва, как вновь клонится долу от другого, и катится по полю волна за волной — то седая, то голубовато-зеленая, то густо-зеленая, когда покажутся на мгновение нижние листья. Море. Живое шелестящее море с нежнейшим запахом молодой и чистой зелени. А над морем этим невидимый колокольчик с неба — песня жаворонка, так созвучная шелесту нивы.

Иван Сергеевич Тургенев звал своего читателя:

Туда, туда, в раздольные поля,

Где бархатом чернеется земля,

Где рожь, куда ни киньте вы глазами,

Струится тихо мягкими волнами

И падает тяжелый желтый луч

Из-за прозрачных, белых, круглых туч.

Гляди — не наглядишься!

В жаркие июльские дни ржаная нива затихает. Наливается и подсыхает ее колос. Скоро уже чистым золотом горят пожелтевшие стебли и листья. Лениво клонятся к земле отяжелевшие колосья, трутся, шуршат, словно вздыхают, предчувствуя жатву. И опять красива, отрадна ее неяркая желтизна под щедрым солнцем лета. Вечные спутники ржи — голубейшие васильки то и дело выглядывают сбоку тропы. А сами эти полевые тропы... Да удавалось ли вам проходить хоть однажды узкой тропой через ржаное поле в сухой и жаркий полдень лета? Колос весь наклонился, щекочет плечи и лицо. Запах спелой сытости стоит над нивой. Идешь сквозь золотые стены, улыбчиво расклоняешь обеими руками щекотные остья, и душа полна необъяснимого покоя и удовлетворения. Минуты великого счастья...

В июле рожь поспевает, колос тяжело обвисает, сильно наклоняет уже жесткий стебель. Поле замерло и чутко дремлет.

Большая это удача, если до уборки не прошлась по ниве ни одна гроза со шквалистым ветром. Если помиловала— жатка комбайна легко и чисто врежется в плотную рать стоящих стеблей, бункер скоро наполнится светло-коричневым зерном с запахом той же сытости. И машины, полные теплого зерна, побегут в сторону крытого тока, где уже вытянулись вороха ржи и зашумели сортировки.

Ну а если гроза пролетела? И не однажды?..

Грустное это зрелище — полегшее и перекрученное ржаное поле. Поломанные стебли. Грязные колосья, прижатые к мокрой земле. Сорная зелень, пробившаяся сквозь солому. С какой бы стороны ни заходил комбайн, жатка его не подымет и не срежет всех скользких, прибитых стеблей. Отсыревший колос плохо вымолачивается, машина буксует на размякшей земле. И тогда редко-редко идут от комбайна на ток машины. Урожай на треть может остаться в поле. И не порадует хозяина хорошая земля. Велика выросла рожь, а до добра не дошла.

Воспетая в песнях «рожь высокая» в наше время обильных удобрений и машинной уборки для земледельца нередко оборачивается бедой. Чем она выше, тем опасней. Соломы много. Зерна мало. Хлопот не оберешься.

А все слабый и высокий стебель!

На других колосовых культурах — на пшеницах, ячменях — довольно легко удалось одолеть высокую соломину, укоротить или укрепить ее. Селекционеры отыскали формы с коротким, но устойчивым стеблем, использовали их при гибридизации и получили более или менее низкорослые сорта. Безостая-1 в обычные годы и до пояса не достает. С рожью этот прием, как говорится, припоздал, не прошел. Дело в том, что на Земле редки формы ржи с достаточно коротким стеблем, все больше длинно-стебельные, высокие. Такова ее биология. А от высоты и устойчивости соломины нередко зависит фактический урожай — не тот, что вырос, а тот, что удалось убрать.

Отчего не быть нашей старой хлебной культуре покороче стеблем, да потяжелее колосом?

Вся природа ржи долгое время как бы противилась этому желанию земледельцев. Ведь рожь и возникла, и выжила только потому, что обогнала в сообществе с пшеницей своим росточком, не позволила сопернице задушить себя, поднялась выше ее и завоевала место под солнцем.