Журавли

Сидя на краю автомобиля и заглядевшись на картины монгольской природы, я теряю равновесие при первом толчке и валюсь руками вперед на дорогу. Толстые покрышки задних колес проходят в нескольких сантиметрах от моей головы. Мы на каком-то из бесчисленных перевалов. Скоро начинается спуск, один из тех спусков, где едва успеваешь украдкой , отирать слезы из глаз, которыми застилает их встречный, резко секущий ветер. Боковой объезд кончился, мы снова спускаемся в долину Толы и движемся левым берегом вниз по течению. В лощинке у воды зеленеют деревца, ивовые кусты, перелетает сорока белокрылым воровским полетом, на лугу напевает дубровник. Пока берут воду, я осматриваю в бинокль ближайшие холмы и вижу, как за травянистую гриву бугра кивающей походкой скрывается пара атласно-серых журавлей-красавок. Их, путаясь в траве, торопливо сопровождают два большеногих пушистых птенца. Дальше, на зеленых луговинах вдоль реки, семьи этих птиц попадаются нам то и дело.

Уже редкий и исчезающий в русских степях журавль-красавка — для Монголии обычнейшая птица. Монголы не едят пернатых и не охотятся за ними. Здесь нередко в десятке шагов от юрты можно видеть пасущийся табун гусей; мне даже казалось порой, что они, словно намеренно, жмутся ближе к человеческому жилью. Но и в этой привольной стране журавли-красавки сохранили свою природную осторожность. Не помню случая, чтобы при открытой ходьбе они подпустили меня на выстрел. Зато машина, ее шум и быстрота нимало не смущают этих прекрасных птиц. Подпустив автомобиль всего на пятнадцать — двадцать шагов, журавли делают несколько крупных прыжков для разбега и вдруг, оттолкнувшись ногами, разом широко развертывают черносизые крылья и взмывают на воздух. Иной раз, когда ветер мешает журавлям подняться, машина настигает их внезапно, как ураган, и они ошеломленно проносятся над головой пассажиров так низко, что, у меня по крайней мере, всегда бывал в руках зуд ухватиться за их длинные ноги.

Мирная картина долины с нежно-серыми открытыми пятнами солончаков, с зарослями ириса и дэрэсу, с безбоязненно пасущимися семьями журавлей таила в себе что-то особенно привлекательное. Но и сюда мы не преминули внести переполох. Одна журавлиная семейка, степенно ловившая кузнечиков, привлекла почему-то внимание шофера. Миг- и автомобиль сворачивает с дороги, мягко скачет через кочки, оттискивает четкий рубчатый след на пухлой почве солончака. В журавлиной семье переполох. Коротко, тревожно курлыкая, старики начинают бежать к зарослям трав. Они пригибаются, клонятся, словно стремятся прикрыть собою едва поспевающих за ними птенцов. Машина быстро их настигает, и вот, у нас на глазах, мгновенно исчезает один птенец, а следом за ним — другой. Среди мелкой травки теперь сереют лишь два небольших округлых камешка, а дальше клонящиеся к земле журавли спешат в узкую лощину, где, отбежав, поднимаются на крылья. Автомобиль останавливается рядом с одним из «камешков».

Представляете ли вы себе эту пропахшую бензином и пылью громаду и маленькое пушистое существо, около которого чудовище «сделало стойку»? Журавленок лежит, растянувшись по земле, поджав несуразно большие лапы, распластав шею и полуприкрыв глаза. Он неподвижен, как мертвый, и машина могла бы, наверное, его переехать, а он бы не пошевельнулся. Я беру его в руки, журавленок все еще сохраняет неподвижность, хотя слышно, как под нежным серым пушком за слабой и мягкой грудной клеткой тревожно колотится сердце. На машине его встречают радостными и ласковыми возгласами, а старики журавли в отчаянии, они кружат над нами и поднимают горестные крики, после которых птенец начинает биться, пуская в ход лапы и слабый , неокрепший клюв.

Ко второму журавленку тем временем отправляются с фотографическим аппаратом. Он позирует ровно столько, сколько нужно для снимка, и пускается бежать, едва только щелкает затвор. Но я уже приготовил альбом, чтобы сделать набросок, и потому преследую его, грозно размахивая карандашом. Когда часто и подолгу имеешь дело с животными, то, при недостатке собеседников, невольно начинаешь обращаться к ним, как к людям. В поездках кто не ловил себя на разговорах с птицами или на перебранке со зверями? Конечно, и тут, догнав журавленка, я обращаюсь к нему примерно в таких выражениях: «Молодой человек, вы меня чрезвычайно обяжете, если приляжете всего только на минуту. Мне необходим ваш портрет...» (Следует весьма понятное движение руки). Однако этот жест ему чем-то не нравится, журавленок вдруг прекращает бег, распускает коротенькие неоперенные подобия крыльев и неожиданно переходит к нападению. С хриплым яростным криком он наскакивает мне на ноги, ударяет клювом, бьет крылышка-ми, подпрыгивает вверх; я укоризненно качаю головой и грожу ему пальцем, с автомобиля слышится дружный смех. В это время первый журавленок уже добежал до стариков, неподалеку опустившихся в заросли ириса, и они взволнованно кивают над ним головой. Вскоре туда же следует и второй; машина продолжает свой путь.