Сурки и суслик джумбуран

Дрофы мои старые знакомые. Близкий к даурским, более крупный вид населяет наши южнорусские степи, где он известен под именем дудака. С дудаком мне не раз приходилось встречаться, а я ищу новых животных, известных мне более по книгам, и прежде всего останавливаюсь на сурках. Для степи Северной Монголии эти звери так же характерны, как жаворонки для наших полей. Под вечер, когда неровности почвы бросят от себя тени, на пологих скатах холмов, на зеленых горных лугах и высоких равнинах начинают резче рисоваться несчетные бугры и холмики. Это сурчины — большие кучи грунта, выброшенного сурками на поверхность при рытье норы. Всюду, куда только хватает глаз, видны их пятна, точки и крапины. Местами они рассеяны так густо, что начинают касаться одна другой, местами редеют, но всюду в области, занятой сурками, куда бы вы ни бросили взгляд, вы обязательно найдете эти отметины. Они то желтеют необсохшим, недавно выброшенным песком, то белеют и сереют обширными грудами щебня. Но и старые сурчины давным-давно покинутых и осыпавшихся нор, холмы, почти сравнявшиеся с землей, все еще продолжают оставаться заметными.

Дело в том, что, выбрасывая грунт из глубоких галерей норы, сурки извлекают наружу материалы, имеющие совсем иные свойства, чем поверхностный слой почвы. Они состоят из более грубых и крупных частиц, богаче солями, беднее органическими остатками. Растения очень чувствительны к изменению состава почвы, и вот на скудном грунте этих холмов преобладает иная растительность, нежели вокруг. Она остается зеленой, когда выгорит степь, кажется темной среди светлых зарослей злаков. Потому-то в местах, где о сурках уже нет и помину, сурчины, как могильные холмы и курганы, хранят память о былом оживлении местности. Проходят годы, но и тогда, когда соха и плуг сравняют холмы с землей, если только их почва не рассеется среди окружающей, природа языком степных трав расскажет о местах, где рылся в старину, спал по зимам, свистел по веснам сурок.

Такие картины можно встретить во многих местах наших южных степей, где сурок истреблен, но в Монголии еще далеко до его последнего часа, и земляные работы зверей, а не борозды пахарей накладывают тот или иной колорит на ландшафты. Кочевники со своими стадами занимают долины и впадины, где более свежая трава (они затеряны и незаметны на огромных безлюдных пространствах). Страна принадлежит птицам и зверям, а из них тарбаганы-сурки, голосистый грызуний «народ», завладели всей Северной Монголией. Их «города», «деревни», «поселки» мелькают мимо нас, то освещенные солнцем, то затененные бегущими пятнами облаков. Порой с гулом и шумом машина проносится через центр оживленного пункта, вызывая панику и явный переполох населения. Пожилые тяжелые сурки-толстяки опрометью катится к норам, запоздавшие растерянные молодые, иной раз по два и по три одновременно, бросаются наперерез машине, а потом в ужасе припадают к земле, пытаясь остаться незамеченными. Далеко позади, за дымкой нашего пыльного шлейфа они приходят в себя и что есть духу несутся к прохладной тени убежищ.

В стороне от дороги все: и старые и молодые — поднимаются на задние лапки и, подставив круглые упругие брюшки действию ветра, свистят и вскрикивают, вздрагивая при этом всем телом. Короткие взмахи черноватых хвостов говорят об их сильном волнении. Крики и свисты полосой несутся впереди нас по мере быстрого бега машины. На пространстве около мили в поперечнике все население колоний на одно мгновение обращается в бегство; потом одни торопятся скрыться, другие, свистя и хрюкая, извещают о нашем появлении своих дальних соседей. А те так далеко, что лишь приподнимают на минуту голову и снова принимаются за прерванные дела, — для них мы не страшны. На желтых склонах они всего лишь живые золотые точки, греющиеся на солнце, точки, копошащиеся в траве или неспешно ковыляющие на кормежку. С тех склонов и машина — всего только темненький жук, уносящий с собой желтое пыльное облачко.

Бок о бок с сурками на возвышенных степных и луговых местах обитает эверсмннов суслик — джумбуран. Это тоже дневной зверек, подвижной и шустрый. Ни у какого другого из сусликов мне не приходилось замечать столько черт, говорящих о близком родстве его с белкой. Легкий, скачущий бег джумбурана, движения порывистые и стремительные, изящная манера нести длинный пушистый хвост, да и весь облик напоминает о белке, перебегающей лесную поляну. Джумбуран любопытен и смел. Тарбаганы, сеноставки, полевки, песчанки — все скорее торопятся шмыгнуть в нору или под камни, едва покажется автомобиль. Джумбуран бежит не спеша, оглядываясь, останавливаясь, задорно покрикивая. Иной раз вы можете видеть этого смельчака, вставшего «столбиком» на задние лапки и комично скрестившего передние на брюшке, всего в двух-трех шагах от мелькающих колес автомобиля. Его вытянутая настороженная фигурка, яркий блеск глаз, исполненных глубочайшего любопытства, заставят вас невольно рассмеяться. Зверек испугается лишь тогда, когда машина промчится и пыль желтым пологом приникнет к цветам; он стремительно метнется в нору, коротко, отрывисто цикнет и тогда уже долго не появится. Я видел не раз, как из ближайших к дороге нор джумбураны бесстрашно выглядывали наружу, должно быть, справляясь о причинах содрогания почвы под стопудовой тяжестью автомобиля.

Бегут холмы, растягиваясь вереницей, как взлетающая лебединая стая, темнеют скалы, широкоплечие и бурые, Словно степные орлы; расстилаются пепельные заросли полыней; дрожат и кивают по воздуху белые перья ковылей; зеленеют низинки с мелкой травкой, долины с сочными купами ирисов, над которыми остановились в воздухе лиловые цветы, как колибри. А за ними пески — желтые и сыпучие, с мелкими кустиками караганы, убегающими рассыпанной стаей куропаток, потом снова — степи, снова — низины, щебнистые и луговые пространства. В этой смене красок и линий, в непрерывном токе воздуха и света — опьяняющая радость полета , и мне хочется петь, петь поэму об автомобиле. В мелькании голубого и желтого, в смене серых лент и зеленых пространств, в хороводах бурых точек кустарников, в этом беге ландшафтов, непрерывном и радостном, глаз мало-помалу улавливает закономерность. Уже угадывается, как от горных пород, от того или другого строения местности зависит накопление щебней, обломков, наносов, песков, а также и особенности почвы. Почвы вместе с рельефом, влагой и солнцем обусловливают распределение растительного и животного мира.

Старая истина, известная еще из учебников географии! Но как приятно повстречаться с ней заново среди угодий чужой и новой земли, шаг за шагом на незнакомых травах, птицах, зверях изощрять зоркость глаза и свою наблюдательность. Каждый день дарит маленькие открытия, и приходит, наконец, тот упоительный час, когда ясно почувствуется, отчего на ожившем «лице» страны так весело улыбаются долины, смеются речки, почему суровыми морщинами кажутся складки и впадины гор.

газоанализатор