Три эпизода в весенние дни

В пору весеннего прилета и пролета пернатых часто случались неожиданные и приятные встречи с редкими птицами. Они останавливались на короткий отдых в разных укромных уголках, которые были моими любимыми местами. Там впервые я увидел выпь — странную коричневато-бурую ночную цаплю. Она вылетела из куртинки примятого снегом тростника, когда я ступил туда ногой. Бесшумным полетом, мягкими взмахами крыльев выпь напоминает сову. Ночной голос выпи — таинственный рев быка, блуждающего в тростниках, — я знал еще с раннего детства.

Над маленьким озером в бурный дождливый день я наблюдал крупную хищную птицу с белым брюшком и длинными сильными крыльями. Несколько лет спустя я увидел ее над Волгой и отец сказал мне, что это скопа. Осторожный черный аист взлетел однажды с берега безмятежного озерка и, быстро набрав высоту, долго парил в небе, по-орлиному распластав крылья. С земли его легко можно было принять за орла — так высоко, под самыми облаками, кружил красноногий, красноносый лесной отшельник. Я помнил эту птицу по чучелу в музее, знал, что она очень редка и не без гордости записал ее в число своих новых знакомых.

Три случая особенно запомнились мне из этой эпохи увлечения фенологическими наблюдениями.

Эпизод первый:

Затменье Солнца

В один из апрельских дней той весны, когда мне посчастливилось, по выражению Шибанова, видеть «змеиную свадьбу», ожидалось солнечное затмение. О нем писали газеты, шли разные толки в народе. Некоторые ждали его со страхом, большинство с любопытством. Осколки цветных стекол в торговых операциях ребят вдруг приобрели большую ценность, хотя знающие люди советовали запастись для наблюдения кусочками простого стекла, слегка закопченного над свечой. Я захватил целую пачку копченых стеклышек, когда в солнечное утро отправился за город, надеясь наблюдать и птиц и затмение.

День выдался на славу — небо почти безоблачное. Ярко сверкали ручьи по оврагам, синие ветвистые тени деревьев лежали на последних сугробах снега у опушки. Шел сильный пролет птиц. Множество мелких пернатых кормилось на поле вдоль окраины леса. Одни перелетали по жнивью, другие кормились в мелких лужах, чистились и отдыхали на кустах. Особенно много было зябликов. Сотни их пели разом; вся линия опушки звенела и рассыпалась песнями, полнилась звуками, как шумом большого потока. Да это и был живой, шумный поток, временно остановившийся на пути к северу.

Я стоял и слушал, улавливая голоса вновь прилетавших птиц, что удавалось не всегда из-за обилия песен. И тут совсем неожиданно произошло то, чего я дожидался. При ясном безоблачном небе странная серая тень надвинулась на землю и быстро погасила сверкание ручьев. Наступили сумерки, внезапные, гнетущие, непонятные. Птичий хор умолкал по мере того, как тускнел свет солнца, и, наконец, наступила полная, томительная тишина. Только ручеек все еще бормотал где-то втихомолку. Стаи грачей поднялись с поля и молча полетели к городу на ночлег. Все было тревожно и необыкновенно. На мгновение возникла глупая мысль: «А вдруг оно и вправду навсегда погаснет? Остаться одному в вечной тьме...» Мурашки невольно побежали у меня по коже. Я посмотрел на светило через закопченное стеклышко. Из-за темного плоского диска луны ослепительно сияла солнечная корона. Позднее я узнал, что это солнечная атмосфера, невидимая в другое время, сверкает такими неуловимыми оттенками. Темный диск луны медленно уползал в сторону, все ярче и ослепительней сверкал освободившийся край солнца. Вместе с солнечными лучами послышались первые песни птиц, они звучали все громче, все смелей. И скоро притихшая в немом оцепенении земля снова наполнилась живыми весенними звуками. С нестройными криками, как бы споря, грачи с полпути возвращались на пашню...

Отопление в загородном доме, автономная газификация, газификация, водоснабжение.